Atlach-Nacha
Атлач-Нача

Krysten Ritter
   
ПАНТЕОН
миры Лавкрафта

СПОСОБНОСТИ
- Управление пауками. Их призыв и способность раздавать им приказы.
- Проникновение в сны с помощью паутины, благодаря чему может находить для Древних новые оболочки и влиять на их разум для лучшего закрепления в новом теле.
- Парализующий яд, передающийся с помощью укуса.

    ✦   ✦   ✦     

ЛЕГЕНДА
Атлач-Нача представляет собой гигантского паука с человеческим лицом.
Главной целью своего существования видит плетение паутины, которая в итоге приведёт к концу света, так как являет собой портал между мирами, с помощью которого в человеческий мир хлынут разнообразные монстры и Древние.
Паучиху мало волнуют мирские дела: ей некогда спать, ей некогда есть – плетение паутины занимает всё время, имеющееся у Атлач-Нача. Её поручения выполняют дети, чтобы не отвлекать мать от работы и приблизить тем самым конец света.

легендарные способности
- С помощью своей паутины способна создавать порталы, ведущие в сновидения людей, в которых влияет на разум человека, ослабляет его и подготавливает для вселения Древних.
- Повелевает пауками и своими детьми.
- Законченная паутина станет порталом, с помощью которого Древние и прочие чудовища смогут проникнуть в мир людей.

человеческие имя, фамилия
Андреа «Энди» Бартон
дата рождения, возраст
07.11.1990

место проживания
Питтсбург, штат Пенсильвания, США.
занятость
Обманывает и быстро бегает (мошенница, воровка, контрабандистка)

    ✦   ✦   ✦     

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ ЖИЗНИ ДО ЕДИНЕНИЯ
Нормальные родители, чтобы показать, что любят своих детей обнимают их, целуют, читают сказки на ночь, срезают корочку у сэндвичей, дуют на разбитые коленки и так далее и тому подобное. Отец Энди и её младшего брата, чтобы показать, что сегодня он любит своих детей, промазывал, швыряя в них бутылку и оставлял корки от пиццы на ужин. Энди любит корочки от пиццы – грех жаловаться, на самом деле, царская же пища!
Мать в воспитании детей участия не принимала: торжественно убежала в закат, когда младшему Бартону исполнилось три года. Энди частенько шутит, что лучше бы оба её родителя ушли за сигаретами и не вернулись – в детском доме кормят всяко чаще, чем при живом отце. В общем, приходилось вертеться, приглядывая за младшим братом – единственной отдушиной, уворачиваясь от пустых бутылок и при этом не став очередным маргиналом, благодаря такой радостной обстановке в доме.
Не сказать, что прям получилось, но Бартон вообще звёзд с неба не хватала: ни в пятнадцать, когда понимала, что с её оценками в колледж лучше даже не соваться (она не дура, конечно, но попробуй тут учиться нормально, когда после школы бежишь на очередную подработку), ни в двадцать, когда умудрилась затесаться в первую свою банду, ни в тридцать, валяясь в очередной куче мусора после неудачного дельца.
С братом не смотря на тёплые отношения, пути всё же разошлись, когда он умудрился поступить в колледж и уехал из родного города. Он всегда был более амбициозным и смышлёным, потому что Андреа всячески пыталась обеспечить ему лучшую жизнь: принять на себя огонь отцовского гнева, чтобы мелкий смог сделать уроки? – типичный вторник в семье Бартон. Отдать все с трудом заработанные деньги на репетитора? Естественно, куда уж без этого.
Андреа после этого со спокойной душой собрала все свои немногочисленные пожитки, уместившиеся в один рюкзак, и двинула автостопом куда-нибудь подальше от отчего дома. В Сан-Диего она впервые влезла в аферу, на которую её подбил новый знакомый, и честно сказать – та тысяча баксов оказалась самыми лёгкими деньгами в жизни девушки. Что ж, если ты больше ничего не умеешь, кроме как качественно пиздеть и прикидываться не тем, кем являешься, то может, этим и следует заниматься?
И понеслась: наеби ближнего своего, чтобы вечером пожрать. Несколько раз она кооперировалась с другими неудачниками, чтобы влезть в чей-то дом и стащить то, что плохо лежит. Что хорошо лежит – подвинуть так, чтобы лежало плохо и тоже стащить. Чуть позже научилась схеме с чужими кредитками. Иногда соглашалась перевезти что-то не очень законное и лишь благодаря своей чуйке умудрялась свалить до того, как поблизости окажутся копы. Порой, правда, теряла бесценный груз и получила по почкам от своих же, но не всегда же быть баловнем судьбы, верно?
В принципе, после такого вот провального дельца, Андреа и решила залечь на дно в Питтсбурге. До Брюгге просто не добралась – шибко далеко. Денег на съём паршивой квартирки хватало, да и кредитки никто не отменял, так что Ди справедливо посчитала, что место ничуть не хуже остальных.
За исключением кучи пауков в квартире, но это ведь мелочи жизни, правда? Волевым решением Бартон решила не сжигать новое жильё, но ночь провела на улице, залив всё что можно было дихлофосом. Кто же знал, что после такого ей внезапно начнут сниться кошмары с огромной паучихой, с лицом человека где-то между лапок? Энди честно отмахивалась от этой чертовщины так долго, сколько могла, заливая в себя кучу алкоголя, но паучиха отступать явно не собиралась, всё говорила про какую-то паутину и порталы, добиваясь от ослабленного человеческого разума отмашку на жизнь с соседкой. Не то, чтобы паучихе прямо нужно было разрешение, просто небольшая месть за погибших детей.
Дождалась.

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ ЖИЗНИ ПОСЛЕ ЕДИНЕНИЯ
Атлач-Нача – дама занятая, ей некогда вникать в жизнь суетливых людишек, у неё куча работы. Кто кроме неё сплетёт паутину, которая приведёт к концу света?
Большую часть времени Энди предоставлена сама себе, но ровно до того момента, пока паучиха не решит, что пора во что-то влезть, кого-то убить, кого-то подчинить – тут уже извините, для таких развлечений нужна человеческая оболочка. Андреа, конечно, не особо горит желанием помогать пауку подчинять чью-то волю или убивать невинных, но с чудовищем внутри себя особо не поспоришь. А даже если попробуешь – получишь ментальный подзатыльник, выпивающий из колеи и отбирающий всю возможность управлять собственным телом.
Так себе тамада, и конкурсы говно.
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ
- «Рождённый бегать – пизды не получит» - официальный девиз Андреа Бартон.
- На самом деле, если бы не влезла в криминал, вполне могла бы работать в какой-нибудь мастерской. Неплохо чинит авто и какую-нибудь технику. Но больше её всё же нравится эти авто угонять, поэтому тут уже дело вкуса.
- Действующий алкоголик.
- Матерится даже во сне.
- Арахнафоб.

связь с вами
Сёма

планы на игру
Побегать от бати Абхота, чтобы не сожрал. Помочь другим Древним найти себе тела для вселения. Доплести паутину.

Пример поста

Настя послушно моет руки и садится за стол, берёт в руки кружку с горячим чаем и слушает, слушает, слушает то, о чём и так знает. Все эти рассказы звучат как заевшая пластинка, у матери в словах – ничего оригинального, ничего нового, ничто не меняется. Отец всё так же работает, Пётр – адвокат, скоро присоединится к компании отца, какой умница, а ты как закончишь медицинский – начнёшь помогать мне с аптеками, правда ведь? Настя улыбается, радуется внутренне, что в руках кружка с чаем, можно отпить из неё, скрыв свой ответ, а потом перевести разговор в другое русло. О аптеках она даже не думает. Как показала практика и «воображаемый друг», аптеки – вообще не её уровень. Но разве ж объяснишь матери, что в голове поселилась крамольная мысль заняться вирусологией? Вот она и не пытается – всё равно бесполезно, не услышат, не примут. Поставит потом перед фактом, что ни в Омск возвращаться не собирается, ни аптеки эти проклятые под свой надзор брать.
В квартире ничего не меняется, только холодно отчего-то, даже чай не выручает. Неспокойно, оттого и холодно – решает Настасья, споласкивая кружку, руки под горячей водой грея, кивая невпопад на материнские рассказы о соседках и подружках. Интересно, конечно, мам, что там у Сорокиных из сорок пятой? Матери большего и не надо, цепляется за фамилию и продолжает сплетничать.
Она давно не видела брата, но трудовая (семейная) повинность обязывает её в первую очередь наведаться к родителям, оставить свои немногочисленные вещи («Мам, ну какой багаж? Ручной клади достаточно, я же не на полгода»), выпить чай и выслушать рассказы обо всём и ни о чём. Насте не интересно, но не сложно, а матери приятно. В конце концов, удаётся перевести тему на брата, а потом повздыхать, что соскучилась – сил нет, ты же не против, если поеду к нему сегодня?
Мама не против. Истории всё равно заканчиваются, на кухне повисает молчание, когда вроде и родные люди, а даже помолчать не о чем.
Демидова переодевается спешно, накидывает на плечи потрёпанную уже куртку и вызывает такси: Петр далековато забрался от родителей. Не в другую часть России, конечно, но всё равно постарался. Район будто специально похуже подбирал, чтобы отец не захотел лишний раз ездить с проверками. Или чтобы пострадать вдоволь? Таксист даже интересуется, встретит ли кто, вечереет уже. Настя вежливо улыбается, успокаивает, что ей совсем недалеко, бегает, если что, быстро. Не скажешь же, что после того, как в тебя вселился древний бог – уже мало чего боишься.
Семаргл хмыкает едва заметно, силой делиться ему совсем не жалко, пусть и не тот уровень, что был раньше.
На звонок приходится жать сильнее, не с первого раза срабатывает. В подъезде прохладно, уже не спишешь на нервы – окно открыто настежь, закаляются они тут, что ли? Огонёк бы зажечь, да только на зажигалку его не спишешь, формат не тот.
Брат знает, что она приедет, переписывались утром, когда отчитывалась, что прилетела, сели, всё хорошо, дети в салоне громко плакали – кошмар, а не рейс, лучше бы со змеями летели. Однако, то ли опять задумался, то ли задремал, то ли квартира такая большая, что пока встал, пока дошёл — дверь открывается не сразу.
— Чайник поставь, — Настя на шею брату кидаться не спешит, разувается в прихожей, безжалостно сминая задники уже потрёпанных, белых некогда кроссовок. На одной ноге прыгает, пытаясь равновесие удержать, пока кроссовок стягивает, одновременно с курткой, в рукавах путается впопыхах. Куда спешит – сама не знает, но ощущение того, что всё равно не успеет, не покидает. – А теперь сюда иди, обниматься будем.
Брат – тёплый, даже через одежду чувствуется. Настя жмётся, будто сотню лет не виделись (по ощущениям – так и есть), шмыгает носом. Не хнычет от эмоций, просто согревается как-то резко, вот из носа и течёт, как бы банально и мерзко это не звучало. Щипает Петю за бок, щурясь довольно, и без приглашения лезет в шкафчики, как-то разом догадавшись, где стоят кружки. Не спрашивает, какую можно взять. Вот ещё, у Пети кружку выпрашивать!
— Чай-то хоть есть? Или если порежешься, кофе потечёт?
Демидова кружку показательно на стол ставит, сама усаживается на свободный стул, как квочка мостится, выбирая удобную позу, и только когда одну ногу под себя поджимает, а вторую на перекладину стола закидывает – успокаивается, сидит нахохлившаяся, брата взглядом сканирует. Вроде всё то же, ноги две, руки две, голова на месте, а всё равно что-то иначе. Что – не понятно. Но Настенька вообще упорная (упоротая), она выяснит. Не сразу, может, но уж точно докопается. Не зря же в неё пёс вселился – лапами копать всяко удобнее.