Muhammad
Мухаммад

Keanu Reeves
   
ПАНТЕОН
Авраамические религии (ислам).

СПОСОБНОСТИ

• Иностранные языки. Овладевает речью, письмом и культурой любого народа, с которым соприкасается, тратя на это от силы несколько месяцев вдумчивых и последовательных занятий. Свободно переводит не только тексты, но и собственные стихи.

• Талантливый полемист. Забудьте о профессиональных работниках ртом головы, кто жонглирует голыми фактами и «доказывает», будто белое — это черное. Мухаммад умело уничтожает таких оппонентов, показывая на пальцах, что белое — это белое. Открыть другому глаза на истину — гораздо труднее (и гораздо ценнее), чем пудрить ему мозги.

• Дар полководца. Искусство военной тактики и стратегии, а также способность овладевать любыми видами оружия (в первую очередь — собственным телом).

• Целительство. Как это ни странно, за долгие годы службы никто из людей Мухаммада не умер у него на руках. Словно Смерти приходится с ним бороться.

• Власть над толпой. Чем больше последователей у Мухаммада, тем влиятельнее он становится и тем охотнее следуют его замыслу и подчиняются его воле — особенно если речь о стихийных и неконтролируемых процессах вроде протестного движения или бунтов. Мухаммад умеет придать такому процессу конкретную форму и направление — в этом, пожалуй, и заключается самая могущественная его черта.

    ✦   ✦   ✦     

ЛЕГЕНДА
Пророк Мухаммад — полководец, политический деятель, первый халиф, автор конституции (Корана) и основоположник государственности (Исламского халифата). Не путать с сыном иудейского плотника, который подставляет другую щеку и превращает воду в вино.

легендарные способности
Написал Коран, расколол Луну, выиграл больше сражений, чем у него было жен — а жен у него было много. Из говна и палок построил империю, державшую в страхе добрую половину глобуса.

человеческие имя, фамилия
Цезарь Кюи (Caesar Cui), более известный как Цезарь аль-Махди (Caesar al-Mehdi)

дата рождения, возраст
9 сентября 1968 (52 года)

место рождения
Йоханнесбург, ЮАР (Jhb, South Africa)

место проживания
Париж, Франция

занятость
До 2004 года: профессиональный военный (медсанбат SADF). Начиная с 2005 года: музыкант, певец, рэпер, глава культурно-общественного центра (с 2006 г), глава профсоюза рабочих (с 2021 года — официально), политзаключенный (2020 г), духовный лидер исламской уммы, неформальный лидер парижского гетто. Подрабатывает разнорабочим на стройке наравне с прочими иммигрантами.

    ✦   ✦   ✦     

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ ЖИЗНИ

SADF

«Это был поезд на Кимберли [из Йоханнесбурга], январь '86. Капралы держались бодро. Помню, как в первую ночь кто-то начал кричать. Разбилось окно. После никто и рта не раскрыл, остаток пути мы ехали погруженные в свои мысли. Чувствовалось: назад пути нет».

Рассказы Цезаря о Южной Африке всегда начинаются с поездов; похожие на рассказы любого мужчины, который родился и вырос в белой семье на исходе 60-х — в эпоху апартеида, антикоммунистической пропаганды и Пограничной войны, куда уходили составы с призывниками на протяжении почти двадцати трех лет.

Цезарь служил в 3 SAI: медицинская служба, пять с половиной месяцев подготовки. Военный госпиталь располагался на третьем этаже (сразу над кабинетами начштаба и командира полка, мимо окон которых они то и дело затаскивали мешки с провизией, подвешенные на веревку), а линия фронта — в трехдневном марше от штаба. Ближе, чем кажется, если подумать. По меркам Цезаря — критически далеко.

Люди, не сведущие в войне, отчего-то считают, что медики — это такие медсестры, снующие под пулями. Однако это не так. От солдата пехоты Цезаря отличали только носилки, добавленные к регулярному снаряжению, и красный берет у парадной формы. В его задачи — в дополнение к боевым — входила помощь тяжело раненным и их последующая транспортировка. Офицеры в приоритете, но клятва, данная Гиппократу, развязывала ему руки. Так Цезарь вытаскивал всех, не делая разницы между союзниками и противниками, черными и белыми, тутси и коса, англичанами и «голлашками», офицерами и рядовыми. В их батальоне говаривали: «Het gekak maar alles, moeite werd». (Это дерьмо, но оно того стоит). Все его сослуживцы держались единого мнения. То были «лучшие годы, которые ни за что на свете не захочется повторять».

---

Шестая

Когда Пограничная война уже завершилась, а до Второй Конголезской (крупнейший военный конфликт после Второй Мировой) оставалось еще два года, Цезарь лишился матери. Поиск мсье Кюи не привел к успеху, однако выяснилось, что у Цезаря есть сестра. Делайла, дочь отцовской любовницы, отныне стала его единственным кровным родственником. Смыслом существования — в какой-то мере. Так получилось, что вскоре он заменил в ее жизни собственного отца.

Заменил буквально. Судебный процесс по вопросу опеки мог длиться годами (кто занимался этим, тот знает, как это трудно) — вот почему по возвращении из Руанды с приличной пенсией ветерана военных действий Цезарь не медля оформил брак.

Гонения на белых как раз были в самом разгаре, когда он эмигрировал из Южной Африки со своей теперь-уже-дочерью. Делайле исполнилось девять. Кварталы белых к тому времени уже обнесли стеной и колючей проволокой под напряжением, а количество изнасилований возросло до 150 000 в год. И это только дети. Среди чернокожих считалось, что излечиться от ВИЧ можно при помощи секса с европейской женщиной. Покидая Йоханнесбург — вместе с другими такими же ветеранами из поколения «воспитанных и достойных», — Цезарь впервые осознал себя по-настоящему осиротевшим.

---

Les misérables

2005 год. После адища Центральной Африки черный квартал Парижа показался Цезарю трехзвездочной гостиницей. Здесь было безопасно. Не считая того единственного случая, когда он раздробил автомобильной дверцей руку одному мужчине, направившему пистолет на его сестру.

В остальном жизнь в гетто текла своим чередом. Цезарь с легкостью находил общий язык с самыми разными этническими меньшинствами; он был африканцем — как бы безумно это ни прозвучало, — и по приезду во Францию уже говорил на пяти языках. Французский и африкаанс были его родными; английским пользовались в батальоне; португальский он освоил в Анголе и позднее пользовался им в Гане; суахили ему понадобился в ДРК. Он никогда не придавал особенного значения этому факту. Ну выучил и выучил. Но именно в гетто — в те годы, когда азан (призыв к молитве) еще не разносился по Елисейским, а исламская умма еще не оформилась окончательно, — он обнаружил, что способен понимать арабский уже после пары месяцев посещения медресе.

Нередко он говорил о себе: beast of no nation. «Я — безродный зверь. Твой язык — мой язык. Твоя музыка — моя музыка». Так, влюбившись в арабские песни евреев, мигрировавших из Марокко, он овладел и техникой пения, и восточной гармонией, и непосредственно языком. Тогда же, впервые услышав его, мударрис назвал его речь коранической.

+

Большевистские идеи рабочего Интернационала буквально витали в воздухе. Не имея возможности подтвердить свою медицинскую квалификацию, Цезарь работал на стройке, чтобы в дальнейшем его сестра смогла позволить себе колледж и, если сложится, магистратуру где-нибудь в США. Он пообещал ей, что все будет хорошо. Он обо всем позаботится. Старший брат всегда будет ее любить, пусть даже и по другую сторону океана. Уже тогда он отчетливо понимал: однажды все эти мигранты, все эти беженцы, выброшенные на обочину экономики, все эти польские работяги с докторскими степенями по философии, с которыми он таскает мешки с цементом шесть дней в неделю, — однажды до них дойдет, что лозунги о равенстве и крики «добро пожаловать» не обеспечат их детей доступной медициной и бесплатным образованием. Что для того, чтобы найти хорошо оплачиваемую работу, недостаточно «перейти на другую сторону улицы». И когда это произойдет, его сестре следует быть как можно дальше от этого места. А до тех пор — Цезарь продолжит петь, собирая вокруг себя на тесных кухнях уличных кофеен иудеев и мусульман.

+

---

аль-Амаль

В 2006-м году Цезарь открыл и зарегистрировал (с седьмого раза) культурно-общественный центр аль-Амаль (ألأمل — «надежда»), чье название — прямая отсылка к идее примирения народов Израиля и Палестины. (В противовес таким реакционным объединениям, как, например, немецкое общество «antideutsche», члены которого, будучи гражданами Германии еврейского происхождения, выступают против Германии, восхваляя Израиль и США.)

Первое время аль-Амаль располагался в заброшенном здании кинотеатра, отданного под снос, и служил репетиционной базой для музыкантов, профессиональных и уличных. Иными словами, любой желающий имел возможность внести свой вклад: пожертвовать инструменты, поделиться песнями и мелодиями, какие обычно передаются из поколения в поколение и не имеют нотной записи, послужить благородному делу преумножения и сохранения культурного наследия своей этнической группы. Во всяком случае так это было заявлено официально.

Неофициально аль-Амаль являлся прообразом запрещенной во Франции профсоюзной организации. Сложно сказать, в какой момент музыкальные сессии превратились в общественные собрания. Цезаря часто спрашивают: набирает ли он музыкантов среди коммунистов или же пропагандирует коммунистические идеи среди музыкантов. «Трудно сказать, — отвечает он без лукавства. — Все мы простые рабочие. Словом, порой это происходит само собой».

---

аль-Махди

У Цезаря часто спрашивают, как именно он понимает, что изучил язык в достаточной мере. Ответ неизменен: «Если у меня выходит сочинять стихи, значит этот язык теперь стал для меня родным». Талант к спонтанному стихосложению, к музыке, к ведению споров, огромный жизненный опыт, а также взрывной темперамент неизбежно привели его к, пожалуй, самому агрессивному и социально ориентированному жанру — к рэпу. К тому самому рэпу, который слушают сплошь безработные, не имеющие образования мигранты, торгующие гашишом.

Рэп стал для него прекрасным способом высказаться. Выразить злобу — не только свою, но и всего угнетенного класса, который во Франции (как и в соседних «продвинутых» странах) в основном составляют приезжие и беженцы из восточноевропейских, ближневосточных и африканских стран. Цезарь указывает на истинную проблему — империализм и экспансию капитала. «Принято думать, будто беременная женщина, толкающая вагонетку, осталась в 19 веке, но правда в том, что она никуда не делась. В местах, откуда я родом, она все так же толкает эту гребаную вагонетку, чтобы вы здесь похвалялись своим соцпакетом. Так работает рынок, и поверьте, я знаю, о чем говорю».

Проект «аль-Махди» (المهدي), или «Последний Пророк» — его сценический псевдоним, — был создан Цезарем в качестве эксперимента. Благодаря аль-Амаль он познакомился с людьми, собиравшими ламповые усилители из старых советских деталей, поэтому студию звукозаписи арендовывать не пришлось. Проект был подчеркнуто некоммерческим. Андеграунд в среде андеграунда. Выступления — в том числе и рэп-баттлы — проводились в клубах вместимостью менее ста человек. «Я занимаюсь этим, — поясняет Цезарь, — потому что физически не могу себя сдерживать. Это похоже на тошноту». Кроме того он повторяет из раза в раз: «Если рабочим запретить выражать свою злобу в словах, они возьмутся за камни». 

---

Зульфикар

Массовые протесты в Украине — поворотный момент, после которого Цезарь окончательно утвердился в своих политических взглядах. Его видеоблог превратился из творческого в новостной, в чем ему оказала содействие его давнишняя соратница и подруга, известная в Сети под псевдонимом Зульфикар. Военный корреспондент и журналист-аналитик, Зульфикар имела огромный опыт работы на федеральных каналах и наблюдала воочию божбежку Белграда в 1999-м и развал Югославии в 2003-м году. После событий в Украине, она приняла решение уйти с телевидения и вести агитацию и пропаганду уже в интернете. Объединив усилия, они вывели личность аль-Махди на новый уровень: отныне для съемок использовалось профессиональное оборудование; улучшились монтаж и подача; умение Цезаря образно и лаконично выражать свои мысли на множестве языков помогли обрести ему широкую популярность, но все это не сработало бы, не будь человека по ту сторону объектива, который в точности знает, как вывести видео в топ вопреки или благодаря алгоритмам Ютьюба. Человека, который всегда остается за кадром, пока аль-Махди ведет беседу с бастующими рыбаками, заводскими рабочими, доставщиками, таксистами или музыкантами симфонического оркестра, трудящимися за еду.

---

Цензура

«Свободой слова» в прогрессивных обществах называют возможность в прямом эфире избить соломенное чучело президента или поджечь национальный флаг. Но существуют темы, которые никогда не поднимаются на телевидении. По CNN или BBC не говорят о Персидском заливе; нельзя задавать вопросы об Ираке или бомбежке Белграда, о конфликте Израиля с Палестиной, о газо- и нефтепроводах на средиземноморском шельфе, который делят Турция и Ливия, где — вот незадача, — снова идет война.

К 2017 году аль-Махди обрел известность как «экстремист» и «агент Госдепа». Его язвительные, полные злобы тексты почти целиком состояли из критики правящего режима. Он не разменивался по мелочам, не осуждал испанскую монархию за роскошь и разврат, как это делают многие музыканты и медийные личности, изображающие «протест» и «борьбу с системой». Такие песни никого не интересуют. Аль-Махди указывал на причину войн — на классовое противоречие, в результате которого одни пируют, а другие вынуждены выживать.

К этому времени Цезарь уже сотрудничал с другими левыми исполнителями. Левыми — от слова «марксизм», а не от слова «ЛГБТ». В Мадриде он выступил на одной сцене с испанским рэпером Пабло Хаселем; провел четыре концерта с Vizzion’ом (Берлин и Франкфурт); собрал оркестр (тот самый оркестр) для курдско-турецкой группы Yorum, члены которой неоднократно подвергались арестам у себя на родине, — и перевел свои стихи на испанский, немецкий, турецкий, курдский и прочие языки.

Именно в этот период к Цезарю начали присматриваться спецслужбы. Поскольку купить его не удалось (сложно поставить себе на службу человека, стремящегося не к деньгам, а к идеям рабочего Интернационала), посыпались разного рода угрозы. Его пытались обвинить в хулиганстве; в нападении на сотрудников полиции; в пособничестве террористам. Несколько раз ему запрещали выезд из Франции (во время концерта во Франкфурте полицейский вертолет завис прямо над сценой) и замораживали счета, но верхом полицейского произвола стал несанкционированный налет на аль-Амаль. Офицеры разрушили все, что там находилось: поломали гитары и скрипки, порвали египетские барабаны, разбили окна. После этого Цезарь вместе со всем коллективом аль-Амаль отсняли клип, где они играют на своих инструментах — на скрипках с выдранными струнами и сазах с дырами в корпусе величиной с кулак.

«Мы такие люди, — улыбается он в интервью, — даже из ножки тюремной кровати мы сделаем флейту. Пока на свободе хотя бы один из нас — мы будем петь».

---

аль-Уатан

Цезарь всегда говорил: родина — это не место. Родина — это люди, с которыми ты заодно. Его цели просты и бесхитростны: объединить людей самых разных культур и этносов в единый класс, пробудив в них классовое сознание. Но его путь должен был рано или поздно привести его за решетку — и Цезарь прекрасно это осознавал. Он был готов заплатить эту цену. Если его посадят за слова в стране со свободой слова, это заставит людей задуматься, насколько в действительности хороша их демократия. Мысль «а вдруг я следующий» подтолкнет их к пониманию истинной природы режима. Цезарь намерен был вести себя последовательно — не бежать из страны, когда власти начнут принуждать его к этому; не отказываться от своих взглядов. Он вне сомнения пойдет по политической статье, и до тех пор ему придется позаботиться о мире, который он создал, и о последователях, сплотившихся вокруг него.

Он обратился к старым проверенным способам. Раздобыв кое-какое военное оборудование и целую фуру советских радиоприемников (после проверки и небольшого ремонта все оказались рабочими), Цезарь установил радиовещательную станцию аль-Уатан (الوطن — «родина») на чердаке одной из высоток в своем районе, в месте, которое избегает даже полиция, тогда как приемники были отданы местным жителям — владельцам кухонь и парикмахерских, главам больших семей, учителям в религиозных школах и служителям медресе. Опыт военного времени подсказывал Цезарю, что правительство не преминет воспользоваться любыми методами в борьбе с «экстремизмом» и «оппозицией». Он позаботился о том, чтобы его сподвижники смогли координировать свою работу в периоды блокировки сотовой связи и мобильного интернета. Также он перевел сестре все свои сбережения, разобрался с правами на движимое и недвижимое имущество (среди музыкантов аль-Амаль немало юристов), подготовил особые указания для приближенных и пару картонных коробок для личных вещей.

«Аль-Махди — не человек, не какой-то конкретный мужчина. Когда я уйду, мое дело продолжат. На смену мне придет следующий аль-Махди».

---

«Эмманюэль»

«В нашей стране продолжают оставаться нерешенными давно известные нам глубокие проблемы, вызванные существующей [социальной] несправедливостью и экономическими трудностями населения», — малодушно признал президент Макрон после 33-й протестной акции «желтых жилетов», в которой приняло участие около 6 тысяч человек.

Шел 2019-й год. Ситуация не улучшалась: студенты строили баррикады как при де Голле в 60-х, и очаги забастовок вспыхивали во всех городах Европы то тут, то там. Стихийно и бесконтрольно. Макрон совершил так много непоследовательных и откровенно лживых заявлений, что усмирить людскую злобу без водометов и боевых патронов уже не представлялось возможным.

В это же время Цезарь записывает, пожалуй, свой самый известный трек — «Эмманюэль», — где он обращается к президенту в менторской манере («я пришел к тебе, как к Гамлету мертвый отец») и снисходительно поучает его, точно капризное, зарвавшееся дитя. Цезарь упоминает о странах Африки, пребывающих в экономическом рабстве у Франции; о том, какие позы принимает Франция, отсасывая у НАТО; о том, сколько золота она получает, закрывая глаза на банановые диктатуры; о том, кто останется с Эмманюэлем после того, как он исчерпает свою полезность, и — самое главное — о том, чего не стоило говорить разъяренным гражданам, лишившимся работы по его вине.

«Я пришел тебя предупредить, что в будущем твоя Империя в пизду летит», — эти полные ярости строки теперь доносились из каждого супермаркета, из парикмахерских, где работают и обслуживаются только черные, из окон такси и из колонок, с которыми дети катаются на скейтбордах, из ломбардов и тюрем, на бензоколонках и в радиомастерских.

«Давай, пожалуйста, без этих ”отличных идей”, строки для элиты заебут обычных людей!» — вместе с аль-Махди эти слова проскандировали рекордные десять тысяч зрителей, явившиеся на концерт. Таков был его ответ на высказывание Макрона — дескать, «чтобы найти работу, [жителям гетто] достаточно перейти на другую сторону улицы». По всему городу начали появляться граффити, изображающие Макрона в детских штанишках и с гитлеровскими усами, а также искусно выполненные портреты аль-Махди в узнаваемом образе одного небезызвестного кубинского революционера. Вместо пугающего «инша’алла» все чаще стали раздаваться еще более пугающие возгласы вроде «вива ля революсьон» и «но пасаран».

Все это, как ни странно, сопровождалось необъяснимо низким уровнем преступности, чего в Париже не наблюдалось последние двадцать лет. В противовес марсельским тюрьмам, которые были набиты битком (в основном арабами), парижское гетто демонстрировало невиданную доселе организованность и дисциплину. Это был знак властям — столица теперь подчинялась негласному лидеру. Такому лидеру, который не идет на переговоры, не заключает сделки с правительством и полицией, как поступают главари марсельской мафии в обмен на защиту их интересов и крышевание их теневого бизнеса. Просто у Цезаря не было бизнеса. В глазах парижской элиты он был бешеным зверем, которого следовало пристрелить.

---

Арест

«Все в порядке. Я готов», — Цезарь успокаивал офицера полиции, взобравшегося к нему на сцену. Арест был произведен на концерте. Последним, что сделал Цезарь, идя мимо зрителей, был всемирно известный жест рабочего движения — поднятый кверху кулак. Полицейским пришлось удерживать многотысячную толпу. Разъяренные крики, попытки взять штурмом и опрокинуть служебный транспорт — ситуация обострилась довольно быстро. Людей в форме сбежалось столько, словно на дату выступления был назначен государственный переворот.

Цезаря направили в парижский «maison d'arrêt» — Арестантский дом. Здесь арестованные содержались в условиях изоляции в ожидании судебного слушания, которое, как это нередко бывает, затягивалось на годы. Условия содержания были далеки от тюремных: до тридцати человек в одной камере (если хочешь спать — делай это стоя) или напротив — недели, месяцы в одиночке размером со спичечный коробок. Цезарь был готов к этому. Также он был готов к ежедневным «беседам» (если ты политический — с тобой «беседуют» регулярно). После военного плена в Руанде, где на его долю выпало так много, что хватило бы на двадцать солдатских жизней, Цезаря было трудно чем-либо впечатлить. Даже самые нетривиальные методы «расширенного допроса» не приносили желаемого результата, что только укрепило подозрения в его причастности к «Хезболле», «агентам Госдепа» или на крайний случай — к элитным подразделениям ЦРУ.

Никакие записи не велись. Протоколы не соблюдались. Цезарь буквально чувствовал ту суетливую растерянность, с какой спецслужбы делегировали его друг другу. Прошло два месяца, прежде чем им заинтересовались правящие элиты. Вернее — один конкретный ее представитель. Богиня военной тактики и стратегии, Афина Паллада, однажды явилась к Цезарю во всем своем буржуазном великолепии, чтобы поговорить.

Это был содержательный разговор двух влиятельных, властных божеств, по итогам которого выяснилось: аль-Махди вовсе не нужна мечеть Парижской Богоматери в четвертом округе или зеленое знамя джихада, воздетое над европейскими городами. Его заботили только люди. Он был тем богом, кто живет не для того, чтобы ему молились. Он был ответом на их молитвы.

Тогда Афина дала понять ему:
— Сегодня премьер получил обращение от отставных военных. Они «выражают готовность к решительным действиям».
— Как много на улицах?
— По разным источникам... до двадцати тысяч.
— Мне нужно на площадь, — Цезарь будто забыл, в каком положении он находится. — И кстати... Какое сегодня число?

+

---

Посланник Аллаха

«Я — посланник Аллаха».
Он стоял на площади Революции (площадь Согласия) — в наручниках и кандалах, пристегнутых к поясу, с рассеченным лицом и сломанными ребрами, в той же самой одежде, в какой его арестовывали, — когда произнес это в полицейскую рацию, чтобы его слова раздались из всех громкоговорителей на фургонах: я — посланник Аллаха.

Прежде он никогда не называл себя Мухаммадом. «Пусть следуют за идеей, а не за именем». Он не использовал Коран для манипуляций — этот закон был писан для язычников-скотоводов и иудейских ростовщиков, живших много столетий тому назад. Но сегодня, сейчас он был вынужден это сделать. Злоба белых рабочих — ничто по сравнению с диким, шакальим воем тысяч и тысяч нищих, угнетенных, необразованных мусульман. Если и был такой способ — уберечь их от бойни, от гражданской войны, к которой уже готовились военные запаса и весь президентский полк, — то Цезарь только что им воспользовался. Place de la Concorde содрогнулась от рева — в едином порыве какого-то необъяснимого, пугающего, первобытного торжества.

Уже через считанные минуты Цезарь стоял на крыше бронированного фургона, освобожденный от конвойных и кандалов. Военные были оттеснены ликующей, безумствующей толпой, хотя за пророком — вне всяких сомнений — приглядывали через оптические прицелы. Не иначе как сверхъестественными силами божественной природы Цезарь приковывал к себе внимание и подчинял себе волю более чем двадцати тысяч человек. В эти минуты он действительно управлял ими. Он видел, как на его глазах берутся за руки белые и арабы, вторя ему — «социализм или варварство», «государство рабочих» и «новая Франция». Видел, как неоформленный протест, напоминавший человеческую похлебку, превращается в митинг; как выделяется группа лидеров среди наиболее приближенных; как по команде, — здесь Цезарь вскидывает кулак, — все начинают требовать Макрона и как в его ожидании, вслед за «Последним Пророком» на крыше фургона, хором поют Марсельезу тысячи и тысячи парижан.

Тем днем аль-Махди озвучил программу «Рабочей партии»: четырнадцать пунктов, которые помнил во всех подробностях и которые — в этом он ни секунды не сомневался, — не будут приняты к исполнению ни через месяц, ни через пару десятков лет. Он твердо знал: впереди еще много работы. Однако Франция запомнит этот час — когда Пророк сплотил вокруг себя столько народов и религий, что французская выжиревшая, дряхлеющая буржуазия до конца своих дней будет в холодном поту просыпаться от ужаса по ночам.

    ✦   ✦   ✦     

ПРОРОК МУХАММАД

Единение было настолько ранним, что можно смело назвать это реинкарнацией. Пророк Мухаммад, однажды уже пришедший «ко всем народам» (что качественно отличает его от Моисея или Иисуса), сделал это повторно, явившись в тот исторический момент, который этого требовал, и тем народам, которые в этом нуждались. Мотив его жизни, который он воспроизводит в своем нынешнем воплощении, — это в первую очередь обретение (читай: созидание) родины. Он неспроста обозначил свою парижскую радиостанцию как аль-Уатан. «Если вы сейчас меня слышите, значит вы — моя родина». Так он всегда говорил.

    ✦   ✦   ✦     

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ

• На деревянной двери его квартиры отсутствует номер — только надпись «аль-Махди», аккуратно вырезанная ножом на четырнадцати языках.

• Цезарь передвигается на мотоцикле с парижскими номерами — тяжелая классика, переделанная в дорожный для длительных путешествий. Паркует его в подъезде под лестницей. Стиль вождения неторопливый, подчеркнуто аккуратный. Стаж вождения более тридцати лет.

• Стихийно и непоследовательно увлекается боевыми искусствами. Так, например, подружившись с одним стариком из парижского Чайнатауна, он обучался у него кунг-фу последующие пять с половиной лет.

• Не цитирует священные писания. «Мне не нужны риторические приемы, чтобы манипулировать необразованными людьми. Все, что я говорю о мире — правда».

Восточный вокал (просто для иллюстрации):

связь с вами
@akm2Q69

планы на игру
По большей части личные эпизоды.

Пример поста

Имя Мое
В гимны впето, раболепием ангеловым обласкано. Выбито в золоте монет, в мраморе статуй отцов-основателей. В каторжном лязге цепном, в скрипе и шорохе висельного узла — это с Моим Именем на губах мрет на штыке француз и улыбается подстреленный авиатор. Это ко Мне громоздится дым пламенеющего собора — с глазницей-розой, распахнутой, точно рот изнывающего от жажды. И перед Именем Моим склоняет выбритую солнцем голову языческий Ершалаим.

Во Имя Мое
Коронуют на царство — и ставят к стенке. Устало роняет челюсть беззубая гильотина, хлебая сало выжиревших шей. Во Славу Мою — кружево с подвенечного режут на похоронное. Набат огрумит мощью голоса лицо земли, щербатое от ядер, мокрое от слез почерневших трауром матерей.

Властью Моей
Тяжелая конница грудью ложится на копья. Зеленое знамя восходит над пеплом обрушенных вавилонов, и дымкой выгоревшего пороха стынет ружейный залп. Выкипает людская похлебка из раны-окопа. Вскипает злоба. Гремит панихиду по нерожденным парижская Колоссаль.

Лик Мой
Мироточит в пробитом виске небосклона. Сыплется градом гильз отработанная ступень. На аварийной частоте вычеканивают троекратно — мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй. Это Меня выкликает конвойный охриплым криком, буре Моих Ладоней подставив борт. И облака Моих Щек, исхлестанные дождями, взрезают пальцы стальных винтов.

Имя Мое
В вечности высечено, сквозь горы времени вымчано, гвоздями в ладони вколочено, образбми вызолочено.

И да пребудет Воля Моя
На земле как на небе.
И в веках продлится

Славословие Имени Моего,
Затасканного как пословица.