Semargl
Семаргл

Luca Hollestelle
   
ПАНТЕОН
Славянский

СПОСОБНОСТИ
- Управление огнём, способна повелевать как уже горящим пламенем, так и создавать собственное (в ограниченных количествах, но уже созданное пламя, у которого имеется подпитка, может разжечь сильнее).
- Способна внушить человеку веру в собственные силы, сподвигнув его на борьбу со злом.
- Обладание обширными знаниями, быстрое изучение новой информации и умение к ней обращаться в нужный момент.
- Может излечить болезни, связанные с вирусами, путём повышения температуры человеческого тела, при этом не убив самого человека.
- Обращается в крупного рыжего пса, похожего на смесь овчарки и волка.
    ✦   ✦   ✦     

ЛЕГЕНДА
Семаргл (Симаргл, Огнебог) — бог огненной стихии, старший из Сварожичей, рождённый в Кузне Небесной. Покровительствует огню первозданному, огню домашнего очага и живому огню, возжигаемому во славу Богов. Посредник между небом и землёй и вестник богов, разгоняющий самую мрачную тьму.
Считается, что именно Семаргл изгоняет хвори с помощью повышения температуры человеческого тела. Считается так же, что он оберегает посевы - Бог Огня сжигает последний снег на полях, после чего славяне начинают обрабатывать землю. Старший Сварожич обладает познаниями о всех тайнах мироздания, покровительствует тем, кто чист душой и следует заветам богов.
Согласно сказаниям, бог Семаргл долгое время выступал в качестве защитника Прави (божественной обители) от сил тьмы и зла. Когда он появлялся на поле боя, силы других богов усиливались многократно.
Огнебог способен менять свою ипостась, принимает облик крылатого пса, объятого пламенем, или статного рыжего мужчины. Владеет волшебным златогривым вороным конем. Там, где проезжает он, остается выжженная полоса. В руках его - огненный меч, уничтожающий всякое зло.
В дар Семарглу приносили только бескровные жертвы – хлеб, масло и свечи из воска.

легендарные способности
Хранитель жизнеродящего огня Игнилия. Способен управлять огнём и передать его мощь своим соратникам в час нужды и битвы. Появление Семаргла на поле сражений приумножало силу остальных богов. Сражался вместе со Сварогом Праотцом, в изначальной битве между силами добра и зла, Семаргл объединил силы Даждьбога, Стрибога и Хорса, чтобы нанести сокрушительный удар Чернобогу.
Является прирождённым воином, главным оружием считается его огненный меч.
Вестник между мирами, способен передавать вести других божеств в Явь, мир людей. Он щит и меч мира людей – может охранять, согревать, оберегать, лечить, а может разрушать, уничтожать все на своем пути.
Семаргл обладает очищающей силой, излучающей мощный свет, невыносимый для всех проявлений тьмы. В светоносном огне Огнебога сгорают все сущности, порождающие хвори.
Хранитель посевов, покровитель плодородия. Влияет на живучесть посевов и урожайность.

человеческие имя, фамилия
Анастасия Константинова Демидова

дата рождения, возраст
14.04.1996, 25

место проживания
Россия, Москва/Омск

занятость
Студент медицинского факультета

    ✦   ✦   ✦     

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ ЖИЗНИ ДО ЕДИНЕНИЯ
«Солнцем поцелованная» - говорит бабушка, благодаря чему Настя перестаёт носом шмыгать, кривится слегка, но фразу запоминает. Так звучит гораздо лучше, чем тот десяток обзывательств, что звучат во дворе.
Настя вообще долго не может смириться с тем, что вот мама и папа – шатены, волосы как спелый каштан, которые так весело пинать, идя из садика, а то и в карман парочку утащить, чтобы потом показать ребятам во дворе, как эти каштаны хорошо летают до ближайшего фонарного столба. Петя тоже заслужил нормальный цвет волос, в родителей пошёл. А она – вот. Рыжая, конопатая – не только щёки, но и лоб, руки, спина – как будто из лужи окатили. Даром что Антошкой не назвали – было бы совсем обидно.
Настя фразу запоминает, а Васька учит бить точнёхонько в нос, хотя Петя вообще обычно наставляет их на путь пацифизма. Получается не очень. Вася – ершистый, а Настя считает, что добро должно быть с кулаками. Так и ходят святой троицей: Демидовы и Балабанов, даром что лучшими друзьями считаются Петя с Васей, а Настя так, хвостиком за мальчишками бегает. Кривится на все увещевания в стиле: «Ты же девочка!», нос морщит, когда отчитывают за порванное платье и считает настоящей трагедией, когда её наказывают, а брата – нет.
На брата она не обижается. Петя и сам выглядит не шибко довольным, плечи ссутулит и смотрит взглядом побитой собаки. Настя лишь рукой машет, прогоняя: вот ещё, нашли трагедию, она и книжки почитает, альбом с карандашами вот недавно подарили. Хотя пару дней назад мальчишки спёрли с стройки всякий хлам, который очень хорошо горит, а Настя костры просто обожает, но вредничать Демидова не любит и всегда старается найти хоть что-то положительное, даже если её наказали.
Солнцем поцелованная Настасья только через пару лет узнаёт от бабушки, что это от неё рыжина передалась. На чёрно-белых фотографиях цвет волос совсем не разобрать, но пятнышки на лице видны – совсем как у неё. Впрочем, отличие от мамы-папы-брата уже не так сильно беспокоит девочку – с каждым годом обидчиков становится всё меньше. Во-первых, мало кто захочет связываться сразу с тремя. А во-вторых, на одно прозвище в свою сторону, Настя придумает с десяток в ответ, куда более обидных и прилипчивых.
С годами мало что меняется. Разве что не обзывается никто, чаще на свидания зовут, да друзей теперь куда больше. Основными, правда, так и остаются Петя с Васей, один на правах старшего брата, а второй – закономерное продолжение первого. Настя уже даже не пытается как-то делить этих двоих, незнакомцам обоих представляет братьями, чем путает кучу народа во дворе. Неудивительно, ведь у Демидова репутация сына маминой подруги даже в их собственной семье, младшая уже давно привыкла к тому, что она идёт скорее в довесок, чтобы людям пыль в глаза бросать тем, что в этой семье прекрасный набор сын-дочка – мечта же! А вот Балабанов – возмутитель спокойствия, даже если ничего не делает. Эта уверенность даже немного забавляет, хотя у него порой идеи бывают куда более логичными и осмысленными, чем у кровного брата. Но замечает это, пожалуй, только Настасья, да и то по той простой причине, что вечно с ними возится, то углы сглаживая, то избивая обоих, если совсем уж косячат.
Настя в школе слывёт умницей и отличницей, умудряется находить друзей среди всех школьных «сословий», и с отличниками весело болтает, и с хулиганами способна разговор поддержать, и изгоев оберегает. Неудивительно, что её даже старостой назначают: уж очень хорошо она может с учителями договориться, и одноклассников приструнить. У них в классе вообще атмосфера дружная, уж этим Настасья гордится. Сложно найти подход к каждому, особенно когда все становятся подростками, а на носу куча экзаменов и ребята срываются друг на друга, но она правда старается. И у неё получается.
Родители, правда, это не особо ценят: в первую очередь, конечно, приводят в пример Петра, даже когда дочка приносит дневник, полный пятёрок. В четырнадцать Настя обижается, закрывается от родителей и даже немного обижается на брата, но уже в пятнадцать плюёт на это: Петя и сам не рад такому вниманию и куче требований от родителей. Ну, а пятёрки у неё выходят сами собой – любознательная, да ещё и такая располагающая к себе, девочка всем учителям нравится, даже старой и вредной Зинаиде Петровне, которая валит каждого второго.
Когда брат сбегает в Питер, Настя одновременно рада за него и не хочет отпускать. Эгоисткой она никогда не была, но попрощаться сразу и с Петей, и с Васей – очень тяжело. Куча друзей-приятелей особо не помогает, потому что приоритеты в отношениях она уже давно расставила в пользу парочки неразлучников, разных как электровеник и валенок, но всё равно ей близких. При каждой возможности девушка старается убежать к бабушке: там ей спокойно в этот период экзаменов и одиночества. План на будущее уже имеется: ей интересно слишком многое, так что, когда мама говорит, что Настасья просто обязана стать врачом, девушка пожимает плечами. Врачом, так врачом. Ей не сложно, а матери приятно. А там дальше, кто знает, как выйдет.
Там же, в деревне, в перерывах между подготовкой к экзаменам и кучей кружков, она впервые видит во снах крупного крылатого пса, от которого веет жаром. Ей с детства нравился огонь, так что жара она не боится, даже жмётся ближе.
Бабушка рассказывает ей старые придания и поит травяным чаем. Настя слабо верит во все эти сказки, «Не маленькая уже, ба», но всё равно слушает, учится делать простенькие обереги, даже раздаёт их особо близким людям. На всякий случай.
Крылатый пёс снится и после того, как она покидает деревню. Снится всё чаще, рассказывает ей истории, которые не успела рассказать бабушка. Настя слушает внимательно, ей этот пёс импонирует (животных она любит так же сильно, как и огонь), к тому же, крылатый зверь оказывается достаточно мудрым и порой даёт дельные советы. Про свою маленькую шизофрению Настя не рассказывает даже брату, хоть они и стараются созваниваться и переписываться каждый день после того, как он оставил Омск. С Васей они тоже переписываются, скидывают друг другу какие-то мемы и в чём Настасья точно уверена, так это в том, что ей нет нужды просить его приглядеть за Петей.
Когда приходит пора выбирать университет, Настя не задумывается ни минуты – в Москву и всё тут (если брат смог сбежать, чем она хуже?). С одной стороны родители не очень довольны выбором, с другой – в Москве престижные ВУЗы, а Настенька, пусть и не Петенька, но тоже способная девочка. Да и кто из родителей откажет себе в удовольствии прихвастнуть: а вот у меня дочка в Москве, на медицинском.
Демидова поступает. Даже на бюджет, ещё один повод для гордости для родителей, который они практически не замечают. Ещё сама не знает, какую специальность выберет в будущем, пока установив себе только парочку целей: покинуть Омск и выдержать хотя бы первый год в полном одиночестве. Она знает, что не пропадёт: друзей она всегда может найти, плюс один – воображаемый друг-пёс, всегда рядом.
Одну из первых практик она проходит в детском инфекционном отделении и вот тут мир Настасьи немного ломается. Хочется помочь всем, а помочь ничем и не может, кроме как морально поддержать, да игрушку какую-то притащить, сказку прочитать, когда родителей рядом с детьми нет. Семаргл, раскрывший своё имя не так давно, шепчет во снах: «Я способен помочь, прислушайся, впусти». То ли Настя столь доверчива, то ли древний бог (внутренняя шиза!) так убедителен, но она позволяет крылатому зверю поселиться в её теле. И с удивлением потом отмечает, как становится легче некоторым детям, у которых совсем недавно зашкаливала температура. Настя всё ждёт ехидного: «Не благодари» и список требований, но воображаемый друг ведёт себя прилично, если и подтрунивает, то скорее шутя, будто бережёт своего человека, с которым делит одно тело на двоих. Демидова подозревает, что будь его воля – давно бы вытеснил сознание будущего врача, однако делать этого, похоже, не собирается.
Пётр с Василием в это время возвращаются в Омск, так что Настя тоже, нет-нет, да приедет в родной город, то ли подшутить над неразлучниками, то ли, потому что в самом деле соскучилась, в чём она не особо спешит признаваться – зазнаются.

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ ЖИЗНИ ПОСЛЕ ЕДИНЕНИЯ
После того, как Демидова впустила Семаргла в своё тело, она всё ещё ожидает подвоха: бабушка рассказывала, что не всё проходит так гладко, как хотелось бы. Однако, историю своего сожителя она изучила и даже немного прониклась уважением к старому богу. К тому же, пока что ничего плохого он ей не сделал, даже помогает, делится своими силами и позволяет ей применять их для помощи людям.
Семаргл не врывается резко, удивительно вежливо для древнего существа просит о контроле, порой складывается такое ощущение, что вот-вот начнёт слать письма: «Прошу предоставить власть над телом в пятницу, такого-то числа, такого-то года, с тринадцати тридцати до семнадцати ноль-ноль». К его шёпоту где-то в голове Настя старается прислушиваться – часто говорит дельные вещи, помогает вспомнить то, что вылетело из головы.
А порой предостерегает, не намёками, прямым текстом сообщая: «Присмотрись». И Настя присматривается. Видит, где может ожидать подвох. Чувствует, когда кто-то зла желает.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ
- Недурно рисует и поёт, немного играет на гитаре (научилась брать баррэ и рада). При всём этом – никогда не понимала поэзию и не способна сочинить даже матерную частушку.
- Может приготовить вкусный ужин из того, что осталось в холодильнике и даже не зацепит уже повесившуюся мышь (оставит на завтрак).
- Не умеет завтракать и не любит кофе.
- Знает тысячу и одну шутку/анекдот/мем/мат, способна разрядить самую напряжённую обстановку, выражаться как леди девятнадцатого века и внебрачный ребёнок портового грузчика и сапожника одновременно.
- Без угрызений совести врежет в нос хорошо поставленным ударом, если обидчик действительно заслужил. С тем же успехом может унизить парой предложений.
- Имеет пару десятков друзей, но действительно близкими, которым доверит всё, в том числе и правду о «воображаем друге» - считает единицы, которые, по её мнению, успели отличиться преданностью.
- Немного умеет в языки, но обычно впадает в настоящий ступор, когда с ней пытаются заговорить на иностранном: всё понимает, а ответить не может – стесняется.

связь с вами
Тг: @roshastark
планы на игру
Пока в приоритете личные – я амёба и мне не стыдно.

Пример поста

Ей кажется, что ещё чуть-чуть, всего пара дней, и перед ней, наконец, откроется та истина, которую она так ищет. Осталось совсем немного для того, чтобы понять себя. Найти свою цель, осознать, наконец, чего она хочет. Но время проходит, день сменяется другим, а песок всё так же обжигает ступни, стоит только снять с ног тяжёлые военные ботинки. Истина же, которую она так слепо ищет здесь, на этой никому, кроме политиков, ненужной войне так и не находится. Ускользает, словно тот же песок и раздражает подобно ему же, застревающему в волосах, скрипящему на зубах и оказывающемся в самых неожиданных местах. Иногда она даже находит его в нижнем белье, пусть даже по время очередного марш-броска она и была в полном военном обмундировании. Тяжелый бронежилет и оружие тянут к земле, как тело, так и дух, мешая думать и заставляя ненавидеть не только командование, но и эту проклятую пустыню, свою страну, и, самое главное, саму себя: зачем она вообще пошла сюда?
Розамунд верила, что это решение было правильным. Шейн смог найти свою отдушину, в очередной раз оказавшись лучше своей старшей сестры. Конечно, им долго пришлось к этому идти, но он всё же нашёл для себя какую-то цель. Смог увидеть будущее для себя. У Роуг этого не получилось даже после путешествия по Америке, ровно как и после посещения Ирландии. Кто знает, из-за того ли, что она в прошлом не смогла себе позволить показать свою боль через гнев, как это делал брат, или по той простой причине, что она слишком привыкла полагаться на течение жизни. Сложный вопрос. Сейчас она знала наверняка лишь одно: решение идти на войну было ошибочным.
Ей не следовало оставлять брата, не следовало оставлять дядю, не следовало покидать ставший родным, дом. Она всегда знала, что Шейн решительно против её выбора. Чувствовала, что и дядя не одобряет её желания, но осмотрительно молчит, позволяя племяннице набивать собственные синяки. Он всегда позволял ей делать собственный выбор, даже если он был ошибочным. Роуг не винит его, лишь себя, но думает о том, что ему всё же следовало сказать ей решительное «нет». Быть может, она послушалась бы двоих своих самых родных людей и оставила эту затею? Рейнольдс знает, что это совсем не так, раз она всё равно нашла в себе силы отмахнуться от младшего брата, не смотря на то, что знала, как нужна ему. Но хочется верить в то, что она всё же могла иное решение. Быть может, оно всё же оказалось бы правильным?
Первое время она ощущала прилив сил, которого не испытывала ранее. Она могла позволить себе упиваться своей силой, быть тем хищником, который так отчаянно пытался выйти на свободу. Волк ликовал, получив практически полный доступ к бессмысленной охоте: тебе следует лишь придерживаться приказов и не менять ипостась. Конечно, в человеческой форме не получится спиться в глотку врагу, разрывая артерию, упиваясь кровью и собственной силой, но для ней оказывается вполне достаточным втыкать нож в опасно подошедшего врага, пусть даже она сама ловила шальную пулю, даром что на груди висит бронежилет.
Лишь иногда, во время привалов, перед очередным марш-броском и необходимостью сражаться в первую очередь за свою жизнь, и лишь потом – за идею, которую она на самом деле совсем не признавала, оборотень чувствовала своего брата. Конечно, она всегда знала о том, что связь работает в обе стороны, но Шейн ощущался скорее в эмоциональном плане. Ей было стыдно за то, что ему приходится чувствовать её физическую боль при очередном ранении, ему же наверняка было совестно за свои чувства. В любом случае, они оба старательно опускали эту тему при коротких телефонных звонках. У них обоих всё в порядке, нет причин волноваться.
Она старалась ради этого даже реже отправляться в отпуска, посещая дом как можно реже. Всё ради того, чтобы закончить контракт. Всё ещё надеясь, что истина выглянет на поверхность. Что она всё же сможет узреть смысл, найти для себя цель. Боялась, что короткий отдых дома приведёт лишь к тому, что она отступится от своего решения. Розамунд всегда была поразительно упряма. Даже чувствуя, что её выбор далек от верного, она всё равно стремилась довести цель до конца.
Терпя проклятый бронежилет, палящее солнце днём, ледяной ветер ночью и необходимость доказывать очередному придурку, что она ни чем не хуже остальных военных. А после, во время сражения, вытягивать его из под обстрела, отмахиваясь от удивлённых взглядом и сквозь зубы шипеть: «это лишь адреналин» и «нет, меня не ранило, это не моя кровь». А ночью, в палатке, осматривать заживающую рану в окружении затягивающихся шрамов. Даже для оборотня становятся тяжёлой ношей все эти битвы. Но она знает, что в отличии от остальных, сможет исцелиться. А потому продолжает подставляться, вытягивать других из под огня и шутливо скалиться, внутренне понимая, что ещё чуть-чуть и она плюнет на проклятую истину. И продолжает мысленно извиняться перед братом за каждую словленную пулю.
Контракт подходит к концу и Роуг чувствует слишком большую усталость для того, чтобы огорчаться из-за того, что война так и не принесла ей смысла жизни, который она так отчаянно искала. Хотя, быть может, сам факт того, что она, наконец, осознала бессмысленность всей этой затеи, наигралась в хищника и теперь может вернуться домой, где её любят и ждут, и есть ответ на все вопросы?
Розамунд и сама не знает, но рада, наконец, покинуть эту страну песка и крови, отчётливо понимая, что больше сюда не вернётся ни при каких обстоятельствах. Пусть другие следуют слепым идеалам и отдают свою жизни за грёбанных политиков, а с неё уже хватит. Она летит домой.

Лямка тяжёлого рюкзака с вещами больно впивается в плечо, но Рейнольдс не обращает особого внимания на эту мелкую, фоновую боль. Пожалуй, она даже помогает ей оставаться на плаву. В последнее время боль – единственное, что в принципе позволяло ей ощущать реальность происходящего. Однако, привычные запахи родной улицы и так не оставляют шансов на то, чтобы она смогла усомниться в реальности того, что она, наконец, дома. К тому же, теперь она может куда чётче чувствовать брата и дядю, только первого она ещё и чует, достаточно только пройти несколько метров и открыть входную дверь, чтобы получить, наконец, возможность обнять этого маленького засранца.
Как же она скучала.
Ей даже не приходится стучать, он и сам прекрасно учуял её ещё в тот момент, когда такси приближалось к дому. Дверь распахивается прямо перед её носом и Роуг едва сдерживает усмешку: Шейн привычно хорохорится, всем своим видом пытаясь казаться куда круче, будто он и не скучал так отчаянно, как и она. Будто и не было того времени, что они находились порознь. Шутит отчаянно, и, пожалуй, в любой другой момент оборотень бы поддержала эти неловкие шутки на грани фола, но сейчас чувствует в себе лишь желание осесть на землю, наслаждаясь ощущением, запахами, сжать брата в крепких объятьях и клятвенно ему пообещать больше не совершать таких ошибок.
Роуг упряма и всегда следовала клятвам.
— Я тебя умоляю, нашёл, кому угрожать. Это мне приходилось там убивать, ты же можешь лишь что, забросать меня мячами? – Розамунд встряхивает головой, пытаясь вспомнить, как вела себя ранее. Конечно, от Шейна не скроешь того факта, что она изменилась. Он чувствует её. Иногда даже лучше знает о её мыслях, чем она сама. Но Рейнольдс не может себе позволить показать слабость. После, быть может, она всё же сможет поведать ему шепотом, о том, что ошиблась, как ей было временами страшно, как хотелось домой. Но не сейчас. Она ещё чувствует в себе силы держать спину ровно, словно жердь проглотила, словно и не было того времени, что она провела среди песков. – Конечно, я скучала. Но ты всё равно не секси. -  Старшая подходит к брату, уже мужчине, вытянувшемуся, несомненно похорошевшему, но всё тому же младшему братишке, и спешит порывисто обнять, натыкаясь на укрепившиеся мышцы. Вырос. А её рядом не было. Хоть она и обещала когда-то давно, сразу после того проклятого дня, сжимала в объятьях и горячо шептала о том, что всегда будет рядом. Выходит, солгала.
Она позволяет себе мазнуть губами по его виску и отстраняясь, привычно ерошит пальцами тёмную шевелюру, далекую от идеальной укладки. Роуг улыбается уголками губ, щурится довольно, чувствуя, как распутывается узел где-то в груди. Но знает, что стоит ей остаться наедине с собой, как голову тут же заполнит полчище тёмных мыслей о том, что она бездарно потратила время, силы и причинила боль не только себе, но и своим близким. Шейну в первую очередь.
— Я уверена, что от меня воняет самолётом. Разделим обязанности: я привожу себя в порядок, а ты придумаешь что-то на обед, — Старшая усмехается криво и не дав брату времени на ответ, хватает брошенный ранее рюкзак с пола и направляется к себе в комнату, где тут же спешит стащить с себя ненавистную одежду, смыть с тела остатки прошлых запахов и переодеться в свою старую одежду.
Свободные джинсы и футболка ощущаются совершенно непривычно, а босые ноги всё так же ожидают почувствовать под собой не гладкий паркет, а горячий песок, но она отчаянно гонит от себя все мысли и деловито вытирает мокрые волосы полотенцем, надеясь как можно быстрее впитать запахи дома. Знает, что они не вернут ей спокойствия, но отчаянно надеется на это. Ей не привыкать ошибаться.
Взгляд скользит по совершенно не изменившейся комнате. Видно, что близкие продолжали поддерживать здесь порядок, но не смели изменить расположение хоть какой-то вещи. На прикроватной тумбочке даже лежит потрёпанная по краям книжка про хоббита, которую она так любила в детстве и перечитывала незадолго до ухода в армию, стремясь вернуть воспоминания о детстве, надеясь на то, что эти ощущения смогут оградить её от принятия неверных решений.
Не смогли.
Роуг чувствует тупую боль в груди, совсем далёкую от реального ранения, но приносящую не меньше проблем. Нет, она не может позволить себе снять маску именно сейчас.
Брюнетка спускается вниз, на кухню, шлёпая босыми ногами по паркету и чувствуя, как влажные волосы липнут к футболке, пропитывая ткань влагой. В воздухе витает запах еды, Шейн явно решил постараться ради сестры. Будто она и не покидала дом.
Вот только взгляд всё равно остаётся каким-то затравленным, виноватым, болезненным.
— Итак. Что вы тут без меня делали?
Роуг усаживается за барной стойкой, не отрывая взгляд от младшего брата. Присматриваясь, прислушиваясь, принюхиваясь. Стараясь не только вспомнить всё то, что было до армии, но и осознать, как всё изменилось.